опубликовано: 22 сентября 2025
Интервью с Зухрой Хамроевой
«Мне расслабляться нельзя — если не я, кто поможет Бахрому», — говорит Зухра Хамроева, жена правозащитника и нашего коллеги по Мемориалу Бахрома Хамроева, осужденного на 14 лет строгого режима. Бахрома, пережившего пытки и избиения, этапировали за Полярный круг, в колонию для пожизненно осужденных.
Зухра рассказывает о трудностях связи, молчании медиа и своей борьбе за жизнь мужа.
***
Этапирование за Полярный круг: неизвестность и ухудшение здоровья
8 июня Бахрома этапировали из «Владимирского централа» в СИЗО-1 Ямало-Ненецкого автономного округа. Оттуда он должен был отправиться в колонию строгого режима. Перед этапом, когда он находился в ИК-3 города Владимира, его заразили опоясывающим лишаем, лишили еды и лекарств. Два месяца в условиях тюремной больницы сильно ослабили его, он потерял 8 килограмм. В таком состоянии Бахрома отправили в Харп.
В последний месяц нахождения во «Владимирском централе» и больнице ИК-3 оборвалась почтовая связь: его письма не доходили до меня, мои — до него. Всю информацию я получала от волонтеров. Благодаря им я узнала, что его этапировали через СИЗО-1 Кирова. Я сразу написала туда, но получила лишь сухой ответ: «Убыл в другое учреждение». Позднее из прокуратуры Владимира пришел формальный ответ: «Этапирован в ЯНАО», но куда именно — не уточнили. Я предполагала, что его направят в ИК-3 или ИК-8.
Спустя время пришла весть, что Бахрома поместили в ИК-18 — колонию для пожизненно осужденных. Я тут же написала туда письмо и отправила деньги.
Мне известно о положении Бахрома и как к нему предвзято относятся. По имеющейся информации, начальник «Владимирского централа» лично участвовал в избиении Бахрома.
Многие помнят резонансные истории с исчезновениями Кара-Мурзы, Яшина и Орлова незадолго до предполагаемого обмена — пресса активно освещала эти события. Однако сейчас, когда перспектива обмена маловероятна, а Бахрома этапировали в Заполярье, все молчат.
Трудности связи и ценность писем
Я считаю, пересылка корреспонденции в Харп затруднена намеренно, чтобы отрезать Бахрома от любых вестей извне. По этой причине единственным каналом связи остается посещение адвоката.
Для него письма — колоссальная моральная поддержка. Он делился со мной: «Зухра, сколько писем мне приходит!». Особенно Бахрома воодушевляют новости о политической ситуации, текущих событиях. Это для него очень важно. Когда пишут совершенно незнакомые люди, он испытывает радость, осознавая, что о нем помнят.
После того, как моя корреспонденция перестала доходить до адресата, я обращалась к волонтерам с просьбой: «Пожалуйста, выясните, как дела у Бахрома». И они узнавали. Через них ко мне поступала информация. Даже о его переводе в кировский СИЗО-1 я узнала благодаря волонтерам. Они оказывают неоценимую помощь.
Здоровье и жизненно важные лекарства
Бахрому жизненно необходимы медикаменты из-за сахарного диабета. Я систематически снабжала его необходимыми лекарствами, тест-полосками для измерения сахара, глюкометром, а также препаратами для профилактики инсульта. Еще до ареста у него дважды фиксировались критически высокие показатели кровяного давления, из-за чего его экстренно госпитализировали в Москве на машине скорой помощи.
В 2017 и 2018 годах он пережил инсульты, после чего ему на постоянной основе были прописаны поддерживающие медикаменты. Я не представляю, как он справляется сейчас без лекарств. Без препаратов, предотвращающих инсульт, его состояние ухудшается, он теряет равновесие и падает. Отсутствие лекарств от диабета также негативно сказывается на его самочувствии.
Ежемесячно я отправляла ему 10 тысяч рублей, которые он расходовал на фрукты, орехи и продукты питания. Поскольку в тюремном учреждении нет возможности получить халяльную еду, он должен приобретать ее в магазине. Отсутствие необходимого (орехи, сушеные фрукты, каши быстрого приготовления с фруктами) я стараюсь, хотя бы на непродолжительное время, восполнить в посылке (число которых ограничено в тюрьме — один раз в год) и во время личного свидания.
Авторитет и поддержка в заключении
Известие о применении физической силы к Бахрому, в чем был замешан глава Владимирского централа, мгновенно распространилось среди заключенных мусульман, что спровоцировало массовые беспорядки, потребовавшие вмешательства спецназа. Бунт был настолько серьезным, что дошло до вырывания батарей отопления. Этот факт свидетельствует о значительном влиянии Бахрома и уважении к нему в тюремной среде. До сих пор я получаю письма от этих осужденных, в которых они пишут: «Бахром-ака был нашим заступником». Они испытывают к нему глубочайшее почтение.
Бесстрашие и принципы Бахрома
Это был абсолютно бесстрашный человек. До его ареста мы практически не расставались. Заметив на улице полицейского, остановившего кого-либо, он непременно выяснял причину задержания и ее законность. Бахром вставал на защиту тех, кому грозила выдача или депортация. Однажды, когда задержали мигранта, мы поехали в Киров, и несколько дней за нами следили неизвестные в масках. Неважно, ФСБ это или нет, для него это не имело значения.
Для него не существовало разделения на национальности или социальный статус. К нему чаще всего обращались люди, испытывающие финансовые трудности. Они рассказывали: «Мы заплатили адвокату, но просим вас о помощи, у меня брат, муж…» И Бахром никогда не отказывал. Я говорила ему: «Бахром, мы тратим мои пенсионные сбережения». Он отвечал: «Зухра, а кто, если не я, им поможет?»
Он помогал круглосуточно, выезжая даже среди ночи. Я работала в Роструде, но затем ушла, чтобы помогать Бахрому. Будучи юристом, я видела, что ему тяжело одному. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Позже он сказал: «Зухра, я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, я буду ездить один». Я ответила: «Нет, я буду ездить с тобой, когда смогу, несмотря ни на что».
Я была для него всем: и секретарем, и медсестрой, и женой. Работа с Бахромом, семья, административные дела, ЕСПЧ — все это создавало огромную нагрузку. Я работала не покладая рук. И, знаете, после его задержания я впервые за долгое время немного отдохнула, работы стало меньше.
Страх, сила духа и вера
После его заключения в Лефортово меня одолевал страх за его безопасность. Чтобы попытаться оградить его от возможного насилия, я стремилась к максимальной публичности его дела. Ежедневно я навещала его в СИЗО «Лефортово», передавая необходимые вещи. В то время я была совершенно одна, без поддержки волонтеров или близких людей.
Я мучилась переживаниями о том, в каком состоянии его увижу, но он предстал передо мной таким же, как и прежде — полным бодрости духа. Казалось, он не ощущает себя узником. Мне стало стыдно за свои переживания, ведь он, несмотря на избиения и продолжающиеся притеснения, сохранял стойкость. Он сказал: «Зухра, это испытание, ниспосланное мне Аллахом. Если суждено умереть здесь, значит, так тому и быть. Не волнуйся. Я принял даже мысль о смерти. От судьбы не уйти. Главное — не теряй веру».
Он всегда откликался на просьбы о помощи, невзирая на время суток. Никогда не выражал недовольства поздним звонком.
После его ареста меня терзали мысли о том, как он справится без меня. Я никогда не испытывала подобного ни к одному мужчине. К Бахрому я испытываю сильные и волнующие чувства. Он стал мне родным. Я родом из Узбекистана, мой отец — узбек. Когда Бахром приехал в Казань, его речь напомнила мне диалект моего отца. Его отцовская доброта еще больше привязала меня к нему.
Даже во время свиданий Бахром говорил мне: «Зухра, почему мы не встретились раньше? Никто никогда не заботился обо мне так, как ты, никто так не переживал».
Я приезжала в Лефортово с тяжелыми сумками, и люди помогали мне поднимать их в метро. Конечно, все это было нелегко, но по сравнению с тем, что переживал Бахром, это были мелочи. Если требуется помощь, ее нужно оказывать, не поддаваясь страху.
Последствия перегрузок и травм
Бахром был трудоголиком. Объем работы был настолько велик, что это привело к энцефалопатии. Кроме того, он страдал от частых головокружений, являвшихся следствием черепно-мозговых травм, полученных в результате покушения, и многочисленных сотрясений.
Даже с повязкой на голове он спешил на важные встречи и совещания, совершенно забывая об отдыхе. Имея медицинское образование и 17-летний опыт работы в сфере здравоохранения, я оказывала ему всяческую поддержку в восстановлении. Я ставила ему капельницы, внимательно следила за состоянием его здоровья. Когда произошло задержание, меня осенила мысль: если бы это случилось до начала его восстановления, до нашей встречи, последствия могли бы быть трагическими. Мы могли бы его потерять.
Жизнь без Бахрома и борьба за него
В данный момент я не имею возможности работать, так как обязана находиться рядом с моим братом, имеющим вторую группу инвалидности. Бахром был для меня опорой. Конечно, его отсутствие ощущается остро, но я стараюсь держаться. Он всегда говорил: «Ни в коем случае не оставляй брата, это наше испытание, проверка свыше».
Наша встреча произошла в июне 2016 года. Незадолго до этого исчез мой старший брат, которого так и не удалось найти. Я обратилась к Бахрому с просьбой помочь в его поисках. Он приехал в Казань, чтобы разобраться в ситуации, и именно тогда между нами возникла любовь. Мы поженились и начали совместную жизнь.
Бахром — человек с добрым и щедрым сердцем. Он очень любил моих детей, хотя они уже взрослые, и всегда им помогал. Они отвечали ему взаимностью. Невозможно не любить Бахрома. Он излишне доверчив, верит каждому слову. Однако, несмотря на это, он обладает сильным духом и не боится отстаивать свои принципы. Он готов идти на конфликт даже с представителями силовых структур, если видит нарушение прав человека.
Возможно, благодаря заботе о брате я иногда отвлекаюсь от мыслей о Бахроме. Но каждую минуту думаю о нем. Тем более сейчас, я ночами не сплю — все переживаю, как он там.
Заключенные его уважают и готовы за него постоять. Но администрация исправительного учреждения, конечно, не заинтересована в таком человеке.
У меня три взрослые дочери. Они пишут Бахрому письма, но живут далеко и заняты своими семьями. Возможно, с сыном мне было бы легче. Но я не ропщу. Это моя судьба. Значит, я живу на этой земле не просто так, и все это мне предначертано. По сравнению с Бахромом, моя жизнь благополучна.
Я понимаю, что не могу позволить себе расслабиться. Если не я, кто поможет Бахрому? После его ареста даже близкие друзья испугались и боялись посещать судебные заседания. Я всегда была одна, в окружении лишь одного-двух журналистов.
Мои дочери знали, чем занимается Бахром. Они никогда не считали его террористом, понимая абсурдность таких обвинений. Когда его приговорили к 14 годам, они плакали, несмотря на то, что он не воспитывал их с детства. Они тоже писали ему письма, но в последнее время даже их корреспонденцию перестали передавать. Его пытаются полностью изолировать от нас.
Молчание сообщества и призыв к единству
Более двух десятилетий Бахром, подвергая себя опасности, отстаивал права людей. Многочисленные покушения на его жизнь остались безнаказанными. И сейчас, когда он сам оказался в беде… Замечаю, что о других узниках говорят чаще, чем о нем. Даже после его задержания в день начала военных действий публикации в поддержку Бахрома не получили широкого распространения. Будь он Ивановым, его имя уже давно бы звучало в контексте Нобелевской премии. Но он — узбек, защищавший интересы мигрантов из Центральной Азии, и это, видимо, причина молчания вокруг его имени.
Впечатлили слова Тихановского. Он не выделял кого-то одного, говоря: освободите только этого. Он заявил о намерении сформировать санкционный список и предложить Лукашенко выбор: санкции или освобождение всех политических заключенных.
Его позиция привлекает тем, что он не делает различий между заключенными, а говорит обо всех. Не о десяти избранных или одном Бабарико, а обо всех полутора тысячах. Именно так и должен поступать настоящий правозащитник. Пример для подражания – беларуская оппозиция, борющиеся за каждого человека, вне зависимости от его происхождения.
Не должно быть разделения по национальному или религиозному признаку. Нам необходимо избавиться от шовинизма и социального расслоения. Все они имеют право на жизнь и свободу.
Фабрикация дел и борьба Бахрома
Изначально Бахрому вменялась «организация», однако впоследствии обвинение смягчили до «участия». Это можно расценить как достижение его адвокатов. Несмотря на это суд назначил ему наказание в виде 13 лет и 9 месяцев тюремного заключения. Апелляционная инстанция лишь символически уменьшила этот срок на три месяца, скорее, для видимости.
Усилия по помещению Бахрома в тюремное заключение занимали несколько лет подготовки. Его правозащитная деятельность создавала препятствия для ФСБ, поскольку он занимался рассмотрением дел, где сотрудники силовых ведомств выступали в роли ответственной стороны.
В день ареста, 10 февраля 2022 года, он находился в Казани, где был задержан мигрант Норэшонов по ложному обвинению в террористической деятельности. Бахром планировал присутствовать на судебном заседании в Верховном суде, чтобы защищать интересы Норэшонова. Однако ему не дали этой возможности. Его подвергли административному аресту, чтобы предотвратить его участие в процессе апелляции.
24 февраля 2022 года он был уже задержан по обвинению в уголовном деле по ч. 2 ст. 205 УК РФ (публичные призывы к осуществлению террористической деятельности с использованием сети «Интернет»). Впоследствии, в октябре 2022 года, Бахрому было предъявлено новое уголовное обвинение российскими спецслужбами. Это случилось в период, когда российская правозащитная организация «Мемориал», в которой состоял Бахром, разделила Нобелевскую премию (решение о присуждении было оглашено 7 октября в Осло, столице Норвегии). По моему мнению, данные действия были продиктованы желанием российской власти отомстить.
В уголовном деле, связанном с «», фигурировали лица, не имеющие никакого отношения к данной организации. Их имена были просто добавлены в материалы дела. Именно так и создаются сфабрикованные дела.
Я впервые услышала о «Хизб ут-Тахрир» в 2016 году, когда к нам пришли с обыском. Мне было сложно даже произнести это название. Сотрудники ФСБ ухмылялись, осознавая всю нелепость ситуации.
Бессилие и надежда
В нынешней системе мы бессильны. Самое страшное — мы ничего не можем поделать с тем, что наши близкие в таких условиях. Единственное, что нам остается, — терпение. Терпеть, не сдаваться, бороться за своих родственников. Нужно все время говорить об этом.
Иногда кажется, что надежды нет. Но нужно сохранять веру, что мы увидим их живыми, что они вернутся. Нельзя сидеть и плакать — нужно действовать. Я обращалась ко всем, в разные страны, к разным лидерам.
Не сдаваться. Добиваться освобождения всеми возможными способами. Это испытание свыше, проверка нашей силы духа и поступков.
Напутствие другим
Я хочу сказать всем: держитесь. Берегите себя, не сдавайтесь, не падайте духом. Верьте — и обязательно доживете до освобождения своих близких. Очень хочется, чтобы это произошло как можно скорее. Я сама пишу Бахрому: «Пожалуйста, береги себя, я хочу увидеть тебя на свободе».
Записала Лена Кондрахина.