Кино и неудобное прошлое: четыре фильма из Румынии

Как кино работает с исторической памятью в странах с опытом диктатур и государственных преступлений? Сегодня смотрим на примере Румынии, где в последние двадцать лет сформировалось одно из самых сильных национальных кинематографических движений — во многом вокруг интереса к трудному прошлому.

«Автобиография Николае Чаушеску», режиссер Андрей Ужица, 2010

Документалист Андрей Ужица — самый заметный хроникер переворота, в 1989 году сместившего диктатуру Николае Чаушеску (сам режиссер последние годы его власти провел в эмиграции). Из материалов, снятых во время тех событий, Ужица смонтировал вместе с немцем Харуном Фароки фильм «Видеограммы революции», причем особый интерес авторов был привлечен к роли телевидения и видео. В отличие от других роковых событий в истории двадцатого века, арест и казнь супругов Чаушеску были засняты на камеру.

С кадров суда над диктаторской четой начинается и более поздняя «Автобиография Николае Чаушеску». Это пролог к фильму, в котором Ужица обратился к разговору о социалистическом периоде совсем с другой стороны по сравнению с «Видеограммами революции». Материал «Автобиографии...» — государственная пропаганда времен Чаушеску: новостная хроника, документальные и игровые фильмы того времени. Название картины намекает на то, что Чаушеску — как бы соавтор, ведь во времена диктатуры кино находилось под его контролем, и эти кадры — то, как Чаушеску предпочитал представлять себя и свою страну. Сложно сказать, можно ли сравнивать диктаторские режимы по одиозности, но среди вождей «восточного блока» Чаушеску безусловно выделялся особенным самодурством, эксцентрикой и любовью к роскоши (в центре Бухареста для него построили дворец, ставший одним из самых больших зданий мира). Ужица проводит процедуру реаппроприации, и превращает нарциссическое стремление тирана увековечить себя в пропаганде — в памятник тщеславию и глупости.

«Как я встретил конец света», режиссер Каталин Митулеску, 2006

Взвешенная рефлексия социалистического прошлого началась в кино Румынии только в середине 2000-х годов. Тогда в режиссуру пришли люди, родившиеся в 1970-е: при Чаушеску они были еще детьми и, в отличие от старших коллег, никогда не работали в условиях партийной цензуры и моральных компромиссов госзаказа. В один 2006 год вышли три картины, посвященные революции 1989 года: «Бумага будет синей» режиссера Раду Мунтяна, «12:08 к востоку от Бухареста» Корнелиу Порумбою и «Как я встретил конец света» Каталина Митулеску.

Эти три фильма представляют совершенно разные методы работы с прошлым. «Бумага будет синей» — реконструкция конкретного события, снятая в псевдодокументальной манере. «12:08 к востоку от Бухареста» — почти комедия о том, как события 1989-го вспоминают годы спустя, ироничный комментарий по поводу конструирования воспоминаний и истории задним числом. Фильм Митулеску из них — самый драматичный: это история брата и сестры, в жизни которой обычные подростковые проблемы усугубляются абсурдным конфликтом с полицейским государством. В сюжете есть и фантасмагорические детали вроде заговора детей с целью убить Чаушеску. Вместе с фильмами Мунтяна и Порумбою «Как я встретил конец света» — попытка воссоздать частный взгляд на неудобное прошлое и начать разговор о том, что оно значило для отдельных людей и семей.

«4 месяца, 3 недели и 2 дня», режиссер Кристиан Мунджу, 2007

Во второй половины 2000-х Румыния, где до того не было ни одного режиссера с мировой известностью, вдруг превратилась в один из самых модных центров европейского кино, и с тех пор ее представители регулярно побеждают на крупнейших фестивалях. Внимание к прошлому страны, прошедшему в мрачной тени Чаушеску, с самого начала было одной из магистральных тем «новой волны» режиссеров: многие картины сняты на исторические сюжеты, а во многих других речь идет о наследии диктатуры.

Фильм «4 месяца, 3 недели и 2 дня», действие которого происходит при позднем Чаушеску, рассказывает историю из обыденной жизни: студентка при помощи подруги делает подпольный аборт в стране, где прерывание беременности запрещено. Именно потому, что история как бы заурядная, Мунджу удается то, что под силу именно игровому историческому кино: не столько рассказать о событиях и фактах, сколько сообщить атмосферу времени — и в случае «4 месяцев» это атмосфера отчужденности, подозрения и страха. Режиссер нагнетает обстановку и несколько раз в течение фильма провоцирует ожидание, что в истории с абортом произошел какой-то роковой поворот. Но нет — все происходит по плану, и зритель испытывает особое чувство гадкого облегчения: героини проходят через мерзость и унижение, но могло быть и гораздо хуже, а так вроде бы «все в порядке». Это чувство хорошо знакомо гражданам диктаторских режимов и многое объясняет о психологии такого общества.

«Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары», режиссер Раду Жуде, 2018

В румынской истории XX века есть другие точки напряжения, кроме диктатуры Чаушеску. Вычурное заглавие фильма Раду Жуде — формула того, как часть общества (в Румынии и любой другой стране) готова относиться к своему неудобному прошлому; а автор этой фразы — Михай Антонеску, член фашистского правительства во время Второй мировой (и однофамилец маршала Иона Антонеску, возглавлявшего государство).

Чтобы угодить нацистским союзникам, Антонеску санкционировал погромы, в которых погибли тысячи людей, прежде всего евреев. В послевоенной истории Румынии эти преступления замалчивались. Главной героиней фильма движет желание это исправить, и она работает над реконструкцией событий 1941 года в форме масштабной театральной постановки в центре Бухареста. Подготовка идет полным ходом, но тут у чиновников появляются вопросы, почему на бюджетные деньги делается что-то настолько нелицеприятное, да и среди команды проекта и многочисленных статистов не все понимают, зачем «очернять историю». Разоблачая историческую близорукость и незрелость своего общества, Раду Жуде никого не жалеет — как и другие его работы, этот фильм замечателен своей полемической принципиальностью так же, как эстетической дерзостью. Героиня-режиссерка идет на компромиссы, и в ее спектакле-реконструкции трагическая история повторяется как фарс.